Человечное общество

Пожалуй, самая большая ошибка человеколюдей, человеков и даже некоторых сверхчеловеков — думать, будто бы все двуногие — такие же человеки. Это заблуждение широко распространено. Его можно найти и в религиозных, и в атеистических учениях, и в различных утопиях о создании нового общества из людей нового образа. Если кто-то ведёт себя нечеловечески плохо — сторонники этого мнения полагают, что это из-за того, что он вырос в тяжёлых условиях, что его плохо воспитали или потом «сбили с пути». Что нужно создать хорошие гуманные условия жизни для «заблудшего», беседовать с ним о спасении души, переубеждать, перевоспитывать — и тогда он всё поймёт, раскается и станет хорошим человеком.

Порой такое заблуждение, вместе с отсутствием способности распознавать, кто есть кто по структуре личности, приводит к трагическим последствиям. На этом жестоко просчитались коммунисты и социалисты. Среди рядовых членов этих партий, среди «низовых активистов» действительно было много человеков, и ещё больше человеколюдей. Они тогда всерьёз поверили, что стоит лишь изменить материальные условия бытия, которое для них определяло сознание, и вырастить новое поколение людей, воспитанных «правильными» педагогами — и начнётся новая чудесная жизнь без войн, насилия, эксплуатации, воровства и прочих преступлений… Когда все попытки осуществить подобное так или иначе провалились, стали говорить о том, что «переоценили воспитуемость человека». Но, насколько это понятно теперь, двуногие вовсе не одинаковыми рождаются, и уж тем более не остаются одинаковыми. «Воспитуемость» у разных типов — разная. Структура личности может меняться, но это гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Ни демагогией, ни насилием этот процесс не ускорить.

Коммунизм станет возможным лишь тогда, когда человеколюди и более человечные составят хотя бы две трети общества, а остальные будут люди. Это минимально необходимое условие. Не очень желательна, но ещё допустима небольшая примесь инолюдков, чужерожденных, неустойчивых и «экзотически смешанных» личностей. Недолюдки могут быть только в виде редкого исключения. Нелюдей, недолюдконелюдей и серых не должно быть вообще, потому что даже одно бесчеловечное двуногое существо порой способно причинить огромные страдания многим человекам, разрушить порядок и гармонию человечного общества.

При этом на любых руководящих должностях должны быть только устойчивые сверхчеловеки и гиперчеловеки, обладающие лидерскими и деловыми качествами — а таких личностей сейчас крайне мало, порядка единиц на сотни тысяч. На опасных, «соблазнительных» и особо ответственных работах могут быть также человеки с устойчивой структурой личности и соответствующей подготовкой. Другими делами вполне могут заниматься люди и человеколюди, некоторыми также инолюдки, недолюдки и чужерожденные. Только так человечное общество сможет быть устойчивым и просуществовать длительное время.

Но в этом городе (Ростов-на-Дону) ничего подобного сейчас не наблюдается, в других городах и сёлах я тоже не видел настолько человечной картины населения. Здесь и сейчас человеколюди, человеки, возвышенные человеки, сверхчеловеки, гиперчеловеки — все они, вместе взятые, едва дотягивают до десяти процентов. К тому же они разобщены, в большинстве своём весьма пассивны и созерцательны, склонны к наивному оптимизму, не обладают деловой хваткой, едва ли сумеют руководить другими — и потому мало что могут сделать.

И вряд ли в обозримом будущем картина населения станет намного лучше. Структуры личности большинства взрослых двуногих довольно устойчивы и меняются медленно (если вообще меняются в сторону человечности), дети чаще всего наследуют структуру личности родителей (с небольшими отклонениями в разные стороны), среди мигрантов и переселенцев тоже мало человеков, а недолюдков в несколько раз больше. Сложно даже представить себе, каким это образом человечные вдруг окажутся в большинстве, составят две трети большого общества… Откуда их столько возьмётся, и куда денутся нечеловечные типы?..

Видимо, только в целенаправленных сообществах и поселениях — в экопоселениях, ашрамах, монастырях, скитах, коммунах, кибуцах и других идейных общинах — доля человеков может быть существенно большей. Но и то — не всегда и не во всех.

Вот в таком целенаправленном сообществе мне однажды довелось прожить несколько дней при коммунизме. Было это на трудовом слёте в одном из экопоселений. Туда действительно съехались человеколюди, человеки и сверхчеловеки, всего двое или трое недолюдколюдей, несколько инолюдков, и вообще не было недолюдконелюдей, нелюдей и серых существ. Вряд ли организаторы были настолько ясновидящими, чтобы на расстоянии подбирать нужные кандидатуры — просто подобные идеи в первую очередь привлекают человеколюдей, человеков и сверхчеловеков, а недолюдки и нелюди ищут, где бы с кого денег поиметь или ещё чего-нибудь «материально приятного».

Жили мы частью в палатках, частью в общем доме экопоселения. Экопоселенцы нас кормили — мы им помогали строить саманные дома. Вечером собирались, общались, пели песни под гитару — хорошо и весело было. Никто не пил ни капли спиртного, не хулиганил, не ругался, ничего ни у кого не украли.

Сможет ли такое человечное общество просуществовать в этом жестоком окружающем мире не несколько дней, а хотя бы несколько лет — не уверен. Во что оно превратится потом, если даже вопреки всему выживет — не знаю.

Знаю, что человеки и сверхчеловеки уже много раз пробовали устроить что-то подобное: в разных странах и в разные времена они собирались, чтобы создать свои отдельные общины и поселения, своё отдельное «параллельное общество»: пусть небольшое и небогатое, зато более справедливое и человечное. Лишь малая часть таких инициатив привела к успеху, а большинство дальше клубов для общения продвинуться не смогли.

Человеки и сверхчеловеки — очень сознательные, творческие, индивидуальные существа, каждый со своим чувством правды и справедливости. Они не склонны к тому, чтобы бездумно подчиняться, как недолюдки и многие люди. Человеку потребна осознанность, а не слепое послушание. Человеку нужно понимать, какова вся ситуация вокруг и почему она такая, что нужно делать, чтобы стало лучше, и как эти действия помогут. А внутри этого общего плана он уже осозна́ет, что нужно делать лично ему, почему лучше поступить так, а не иначе. И когда устойчивый человек или сверхчеловек становится таким осознавшим и деятельным — никакие трудности и опасности его не остановят. Он, если нужно, такой подвиг может совершить, на который даже человеколюдь не сподобится.

Но для этого нужно знать истину, единую для всех человеков. Знать в той мере, в какой необходимо для осознанных действий, — разумеется, знать всё на свете никто не может, абсолютная истина непостижима, согласен; но бывает практически достаточная истина.

Беда вся в том, что нынешние человеки такого знать не могут; сверхчеловеки — могут знать лишь частично и с искажениями. В результате многие из них теряют здравомыслие и «заражаются» самыми разными религиозными да мистическими учениями, которые противоречат одно другому, ведут в разные стороны либо вообще никуда не ведут, делают из человека блаженного бездеятельного созерцателя и «самосовершенца».

Многие века при различных бедствиях происходил отрицательный отбор, который сильнее всего затронул человеков и сверхчеловеков. Самые сильные, самые здравомыслящие, волевые и деловые среди них — шли защищать и спасать других, бороться за человеческую правду, делать что-то реальное на благо мира — и часто первыми погибали, не оставив потомства. Других социально активных сверхчеловеков, которые не желали ограничиваться благотворительностью, волонтёрством и утешением друг друга, не хотели бесконечно бороться с последствиями, а пытались найти и устранить действительные причины общественных бедствий — находили и уничтожали серые инонелюди, так же как и гиперчеловеков. Оставались в основном непротивленцы, скорее склонные к мистике и созерцанию, нежели к действию. Оставались более слабые — и телом, и волей, и разумом.

И теперь, даже если среди человеков или сверхчеловеков найдётся деловой и способный руководитель, ему будет сложно управлять себе подобными. И чаще всего у них не получается создать на человечных отношениях ни прибыльное коммерческое предприятие, ни боеспособный отряд, ни ещё что-то деятельное и самостоятельное. А если что и получается, то такие объединения человеков обычно существуют недолго, поскольку не выдерживают конкуренции с организациями людей, недолюдков и нелюдей.

Авторитарные и тоталитарные режимы (во главе которых чаще всего стоят нелюди) — никаких альтернативных самоуправляемых сообществ на своей территории категорически не потерпят, даже самых мирных и смирных. Если же попробовать договориться, пойти на компромисс, притвориться, сделать всё (хотя бы для вида) в рамках «правильной» религии или идеологии, зарегистрировать на подставную организацию и т.п. — так тоже ничего путного не выйдет. Либо, уступив раз, придётся уступать снова и снова, до полной потери человеческого и передачи управления нелюдям. Либо «заговор» скоро будет раскрыт, и с общиной покончено. Ни с каким нелюдем или недолюдконелюдем, тем более во власти, по-хорошему договориться в принципе невозможно, и глупо надеяться, что он будет выполнять договор, как честный человек.

И лишь в наиболее благополучных и достаточно свободных странах, где весьма строго соблюдаются законы и права человека — и где в рамках этих законов ещё возможно жить по-человечески — такие небольшие коммуны и общины существуют, некоторые даже длительное время. Но если они что-то производят на продажу, то им очень сложно конкурировать с крупными предприятиями обычного бизнеса, основанными не на человечности, а на «выжимании выгоды» из человеков и природы.

Насколько мне известно, дольше других коммунаров в капиталистическом окружении продержались шейкеры — более ста лет успехов!.. Их общежитно-монашеские коммуны, хоть и соблюдали строгий целибат и отделение от мирского общества, не уходили в дремучие леса, не отвергали научно-технический прогресс и торговлю с внешним миром. Даже сами сделали и внедрили несколько изобретений (например, плоский веник, круглая пила, малогабаритные ткацкие станки) и множество технических усовершенствований. В результате шейкеры не отставали от мирских капиталистических конкурентов, а порой и обгоняли их. Без больших потерь пережили несколько финансово-экономических кризисов девятнадцатого века. Притом внутри шейкерских духовных семей сохранялись религиозно-коммунистические отношения с обобществлением собственности.

Такая организация жизни и труда долгое время могла быть конкурентным преимуществом шейкеров. При общежитно-монашеской жизни и работе рядом с местом жительства расходы на жизнеобеспечение одного человека окажутся ниже, чем у мирских семейных людей, а доля трудоспособных — выше. Но в XX веке шейкерские мануфактуры не смогли конкурировать с большими предприятиями массового производства, а коммунальные фермы — с латифундистами. Перейти от мануфактур к фабрикам и далее к промкомбинатам шейкеры не смогли — скорее всего, из-за «большого кадрового вопроса». Среди шейкеров просто не находились нужные для этого квалифицированные работники в нужном количестве. Нанимать их со стороны, жить и работать бок о бок с ними — означало совсем прекратить отделение от мира. Самим наниматься на мирские предприятия — то же самое. Обучать и переобучать своих — а где брать учителей, тоже в миру?.. Ну никак не сочетается «уход от мира» с массовым производством дешёвых промтоваров…

К сожалению, построение человечных отношений рентабельность не повышает. Исключения есть, но их мало: какие-то совершенно необычные товары и услуги, маленькие незанятые рыночные ниши, которые мало кому повезёт найти.

Потому многие общины человеков существуют на пожертвования — полностью или в значительной части; только это позволяет им жить, оставаясь человеками. Создание таких своеобразных «заповедников человечности» поначалу кажется вполне реальным выходом из сложившейся ситуации. Если человечные двуногие, подобно редким исчезающим видам растений и животных, уже не в силах сами бороться за своё существование — значит, их тоже надо подкармливать, поддерживать, охранять, пока они совсем не вымерли.

Но что делают многие человеки и сверхчеловеки, когда им ничего не угрожает и работать за еду не надо? Они часто начинают «плести фенечки», как это делали хиппи в своих общинках (кстати, философия жизни и система ценностей хиппи вполне соответствует человеческой структуре личности, и потому многих человеков и даже некоторых сверхчеловеков привлекает). Другие человеки увлекаются медитациями и бесконечными философскими разговорами. Третьи поставят палатки или построят шалаши, и если погода позволит, будут днём ходить босиком (а то и нагишом) общаться с природой, а вечером собираться у костров и петь песни под гитару, и так день за днём, день за днём. А если это им, наконец, надоест (или погода вконец испортится) — пойдут в новые дали за новыми впечатлениями и встречами.

Творчески одарённые сверхчеловеки, конечно же, сосредоточатся на своём творчестве, не думая о том, нужно ли оно кому-нибудь ещё. В лучшем случае человек будет, при возможности, убирать мусор, сажать деревья и цветы, чтобы сделать землю вокруг себя прекрасной, или займётся волонтёрской работой (если это кто-нибудь организует), бескорыстно поможет другим. Сильно верующие и мистически настроенные займутся религиозной или околорелигиозной деятельностью при храмах, монастырях, ашрамах, прочих «святых местах», а иные в «свите» разного рода «гуру», «учителей», «мастеров», «целителей» и прочих «свыше избранных» (и человекам очень повезёт, если эти «избранные» сами окажутся хотя бы человеками, а не теми, кто человеков использует).

И, казалось бы, что во всём этом плохого? Живёт свободный человек, как считает нужным, к другим не лезет. С мирской точки зрения всё в порядке, но если учесть иное… тут «позитивная ловушка» получается.

Называется это множеством красивых слов вроде «благодарим за всё», «позитивный настрой», «положительные образы», «жить здесь и сейчас», «мысль материальна», «трансформируем реальность силой мысли», «счастье внутри нас и не зависит от внешних обстоятельств». Такие «позитивные» человеки не хотят даже мысленно прикасаться ни к чему злому, и впадают в благостные иллюзии по поводу того, что если о плохом не думать, не «подпитывать» его мыслями и эмоциями — оно скоро как-нибудь само собой исчезнет или перестанет быть проблемой. И всё случится так, как будет лучше.

Нет, не случится и не перестанет! Само собой ничего не сделается, не изменится, не решится, не починится, не рассосётся, не исчезнет и не появится. «Кривая» не вывезет. Не стоит ждать халявы от судьбы. Это не просто пустые мечты с напускным оптимизмом, от которых реальность никак не меняется, а человек в ней чувствует себя лучше. Это что-то вроде слабодействующего невещественного наркотика. Конечно, он не наносит такого вреда здоровью человека и не ставит под угрозу окружающих, как алкоголь и другие сильнодействующие наркотические вещества. Но, как я теперь понимаю, всем этим «духовным» блаженным нужно то же самое, что и алкоголикам, и наркоманам. Постоянное внутреннее ощущение счастья, которое вообще никак не зависит от внешних причин и обстоятельств. «А что делать — говорят такие, — если человек слаб, и всё равно не сможет на кого-то повлиять или что-то действительно изменить в этом мире — так пусть хоть счастливым будет».

Это ещё одна большая ошибка; её совершают не столько человеки, сколько начинающие сверхчеловеки. И эта ошибка имеет печальные последствия: как внешние, так и внутренние.

«Блаженный» человек не становится ни на один из проходимых праведных путей. Он не действует, не пытается что-либо изменить к лучшему, даже если может. А когда реально не может — не уходит в отказ, не закапывает свои таланты в землю, не урезает свои потребности. Продолжает по-прежнему жить своей обычной жизнью — и в результате так же соучаствует во зле, как недолюдки и люди. Это внешние печальные последствия.

А внутреннее печальное последствие — в том, что от такого «счастья» постепенно утрачивается сочувствие и сострадание. Правда в том, что своего счастья не построишь не только на чужом горе — но и «как-нибудь отдельно от чужого горя». Если человек или сверхчеловек подобного «кайфа» ищет, у него начинается деградация структуры личности — чаще всего он превращается в инолюдка, реже — в недолюдка или недоинолюдка, или переходит в какой-то смешанный неустойчивый тип структуры личности.

Если такая деградация постигнет не одинокого человека, а руководителя общины человеков или сразу многих членов этой общины, то ничего хорошего её уже не ждёт. Человечная организация либо терпит крах и распадается, либо вырождается в бесчеловечную…

Кроме того, многие недолюдки, недолюдконелюди и нелюди испытывают им самим непонятную, рационально необъяснимую ненависть к успешным человеческим общинам — и начинают всячески им вредить, даже если эти человеки ничего не нарушали, никого не трогают и даже не думают с кем-то бороться или кому-то противодействовать. Но в нечеловечных двуногих срабатывает зависть и комплекс неполноценности: если недолюдконелюдь видит, что человеки живут хорошо не потому, что сумели урвать себе кусок побольше, а потому, что человеки — а он так не сможет, потому что он не такой по структуре личности — вместо желания совершенствовать себя и становиться человеком у недолюдконелюдя возникает дикая обида и жажда всё поломать и замарать. А серые существа и умственно развитые нелюди уже давно замышляют обесчеловечить, «обсерить» и подчинить себе всех двуногих, и понимают, что успешные организации человеков препятствуют воплощению подобных замыслов. Потому серые существа будут самыми разными способами препятствовать созданию и жизнедеятельности человечного общества.

По всем этим причинам, попытки создания искусственных «тепличных условий», «заповедников», «убежищ», «обителей», «приютов», «пристанищ» и тому подобного для сохранения человечного в человеках редко когда удаются. И уж тем более никакие такие «теплицы» никак не помогут нелюдям, недолюдкам и даже недолюдколюдям стать человечнее. Из-за большой инертности структуры личности они не могут «с чьих-то слов научиться» строить человечные отношения друг с другом. Для недолюдков возможно устроить разве что огороженный колючей проволокой трудовой лагерь — к сожалению, иным образом не получится удержать их в подчинении, заставить вести себя прилично, не причинять вред другим и тяжко трудиться только за жратву ради общего блага. Да и с трудлагеря толку будет мало: недолюдки в нём, за очень редкими исключениями, не превратятся в человеков, а только ещё больше озлобятся и возьмутся за прежнее, едва оказавшись на свободе не под контролем. А уж нелюдя тем более не получится насилием «перековать» в доброго человека… и ненасильственными уговорами тоже.

С помощью насилия или угрозы насилием иногда возможно предотвратить ещё большее насилие, остановить причинение худшего вреда. И это всё. Ни конкретное двуногое существо, ни все семь миллиардов их, ни мир в целом — от насилия лучше не станет. Но это единственное, что можно сделать против агрессивно настроенных нелюдей и малоразвитых недолюдков — другое их не остановит. Никакие «чудеса кротости и долготерпения» на нелюдей и недолюдконелюдей ни малейшего впечатления не производят. «Подставляющий щёку» получит вдвойне.

И упорядоченное государственное насилие мало что меняет к лучшему. Сейчас законы и правоохранительные органы большинства государств подконтрольны отнюдь не человекам со сверхчеловеками, служат там в основном недолюдки, реже люди, и очень мало человеков. Эффективно противодействовать агрессивным малоразвитым недолюдкам или таким же дурным нелюдям они ещё могут, а пресечь деструктивную деятельность развитых нелюдей и серых существ — государственным правоохранителям удаётся лишь частично и далеко не всегда.

Что можно сделать ненасильственными методами?

Прежде всего, понять, что человечные отношения возможны только между человечными двуногими — от человеколюдей и выше. Уже между человеком и людем такие отношения возможны не всегда и «с оговорками», а с недолюдком и нелюдем их вообще никак не получится выстроить — до тех пор, пока это двуногое само не станет полностью человеком с устойчивой структурой личности. А большинство за одну жизнь не станет, к сожалению.

Что дальше?.. Человекам сейчас приходится выбирать один из шести проходимых праведных путей: путь воина, путь монаха, путь вестника, путь очистителя, путь хранителя жизни или путь человека доброго семени. Некоторые сумеют совместить два или три пути, но многим нынешним человекам и сверхчеловекам по силам только путь монаха — путь отказа. Если есть ещё какие возможности, то они мне неизвестны. Похоже, всё остальное сейчас — либо неосуществимо, либо неприемлемо, либо непроходимые пути, либо неправедные.

А когда путь выбран, становится понятно, с кем и для чего нужно объединяться (и нужно ли), какая организация для какого конкретного мирополезного дела нужна. К бесцельным и бездеятельным объединениям я отношусь очень настороженно. Когда «неважно что, лишь бы вместе», когда бессмысленное «единство своих» ради самого единства — это, в лучшем случае, пустая трата времени, а в худшем — такое собирание двуногих становится основой фашизма и тирании, а вовсе не человечного общества.

Всё вышеизложенное является мировоззренческой гипотезой автора-агностика, не противоречащей известным ему достоверным фактам и частично подтверждённой его личным опытом. Это не вера и не наука. В настоящее время нельзя доказать, что это всё есть истина, что всё так и только так. Но утверждать, что автор просто выдумал всё это, будет неверно. Данную мировоззренческую гипотезу можно принять в качестве рабочей гипотезы, либо не принять.